Сегодня в Театре имени Ленсовета в сотый раз пройдет спектакль «Фредерик, или Бульвар преступлений». Постановка была осуществлена четыре года назад художественным руководителем театра Владиславом Пази. Получилось так, что уже нет на свете Пази, а спектакль продолжает жить своей очень напряженной внутренней жизнью. Прекрасно принятый и оцененный публикой и критикой, «Фредерик…» растет, меняется...

«Владислав Пази, обратившись к пьесе известного французского драматурга Эрика-Эммануэля Шмитта, уже видел исполнителями главных ролей - Фредерика Леметра и мадемуазель Жорж - народных артистов России Сергея Мигицко и Ларису Луппиан, - рассказывает предысторию заведующая литературной частью Вера Матвеева. - Это было точное попадание. И те зрители, кто следил за творческой и человеческой судьбой известных артистов, а (ведь оба, и Сергей, и Лариса, служат театру Ленсовета больше тридцати лет), не могли не заметить некоторого сходства с персонажами. Получался эффект реального спектакля в спектакле театральном».

Накануне юбилейного спектакля мы встретились с Ларисой Регинальдовной, чтобы поговорить о спектакле, о мадемуазель Жорж, о ней самой.

Бесконечный Фредерик

- Вы знали, что Владислав Борисович видел вас в этой роли задолго до назначения?

- Нет, он не ставил меня в известность. Возможно, он мог пригласить и какую-то другую актрису, я реально смотрю на эти вещи. Вообще роль для актрисы внешне более крупной, высокой, более статной, в теле, что ли. Пьесу Шмитта не сопоставишь с «Театром» Моэма, где сыграла Вия Артмане. Она – фарсовая, и на роль медемуазель Жорж, скорее, подошла бы актриса типа Нонны Мордюковой. Помните ее в водевиле «Лев Гурыч Синичкин»?

- Но ведь ваша героиня говорит, что «после нескольких лет игры лицо актера больше не имеет черт, оно становится песком, на котором пишут и стирают свои судьбы разные персонажи». Настоящему артисту все роли могут быть подвластны...

- Наверное, так. Спасибо Владиславу Борисовичу, что он разглядел во мне мадемуазель Жорж.

- Вы как актриса находите что-то общее со своей героиней?

- Частично. Возможно, она помогает мне что-то понимать в собственной жизни, иногда я внутри себя разговариваю с ней, и ее опыт меня уберегает от каких-то крайних поступков. Хотя мадемуазель Жорж все-таки другая. Она примадонна, со своими капризами, выходками - я проще, мягче, скромнее и вообще не могу назвать себя примадонной. И потом, я не ставлю для себя работу на первое место, как моя героиня. Для меня семья все-таки выше. И у меня есть тыл, у меня есть муж, дети. Мадемуазель Жорж до фанатизма служит искусству, и в этом горении сжигается ее молодость, ее надежды, ее жизнь. Но пока она актриса, пока она еще не вышла торговать на Монмартр фиалками, она живет только театром. Недаром она говорит героине спектакля Красотке, что не стоит слишком носиться со своей молодостью, это переходный период. И она гордится тем, что когда она, мадемуазель Жорж, предстает перед зрителем, публика не говорит ничего, а через десять минут просто вопит: «Как она прекрасна!» Потому что талантлива.

«Шить и вязать не умею...»

- А ваша молодость вас увлекала куда-то не туда?

- Моя молодость усыпила мою бдительность. У меня был такой успех, когда я только начинала работать в Театре Ленсовета у Игоря Владимирова! Я столько играла, столько было внимания прессы, телевидения!.. Я думала, что так будет всегда. Но потом я шесть лет не имела никаких ролей. Может, это было и к лучшему. Я спокойно родила Сережу и хорошо его воспитала. Но все-таки точила неудовлетворенность. Уходила в Театр Ленком на три года. Там я увидела пустые залы - стыдно просто было выходить на сцену, перестройка шла, не до театров людям было. Потом Миша (муж Ларисы Луппиан - Михаил Боярский. - Е. Д.) стал вообще меня уговаривать покинуть профессию - он тогда стал успешным, знаменитым, отлично зарабатывал. Тем более я уже Лизу родила. Но я все-таки выстояла, гибкую женскую политику провела и осталась в театре. Наверное, это какая-то необходимая составляющая моей жизни. Во мне это уживается достаточно гармонично - быт, борщ, уборка квартиры и работа, роли, сцена. Правда, дома я стараюсь отрешаться от театра, а в театре - наоборот от дома, это мне очень мешало бы.

- Вы для себя не проигрываете судьбу мадемуазель Жорж - одиночество, ненужность как актрисы?

- Почему же, ко всему надо быть готовым в жизни. Надеюсь, что так не случится, но допустить могу. И вообще к старости надо быть готовым, чтобы не было ужасного разочарования. Спектакль «Фредерик…» по большому счету о судьбах множества актеров. Показан путь от начала и до конца. Путь от блистательных успехов на сцене к одиночеству, к неустроенной жизни. Леметр умирает от тяжелой болезни, Жорж торгует фиалками на углу. История, типичная для многих актеров и в нашей стране, и вообще в мире, думаю. Сейчас много передач об артистах - вот они в 60–70-е блистали, а ныне умирают в нищете без близких, без детей.

- А что бы вы стали делать в старости?

- Я об этом еще не думала. Конечно, я буду заниматься внуками. Потом у меня много подруг. Я очень люблю ходить в театры. Еще люблю на даче прогулки в лес за грибами и цветами. Шить и вязать не умею, в огороде тоже не люблю копаться... Ну, я найду себе занятие.

Утро в «Крестах»

- Что-то мы о старости. Вы в прекрасной форме, такая молодая, стройная, энергичная. Как вам удается так замечательно держаться, откуда силы берете?

- Конечно, мой надежный тыл дает силы, я очень люблю своих детей. Рада, что дочь еще продолжает жить с нами - ей очень уютно, комфортно дома, у них с отцом прекрасные взаимоотношения. И профессию она нашу выбрала. А еще, я, конечно, не анализировала, но, наверное, то, что после большого интервала в творчестве случился прорыв - я это воспринимаю как начало еще одной моей жизни.

- Сейчас вы не отказываетесь ни от каких ролей?

- Нет, бывает, что отказываюсь от чего-нибудь совсем неприличного. Бывают такие режиссеры, такие антрепризные группы - не совсем хорошего уровня.

- А в сериалах снимаетесь?

- И в «Убойной силе», и в «Улицах разбитых фонарей», и еще где-то. Думаешь, ну почему бы и нет? Я вот недавно все утро проторчала в «Крестах» - там холод дикий. Даже не знаю, как называется сериал, снимает студия «Панорама». Я там буду играть следователя. Сейчас очень хорошо - артисты могут заработать, если у них есть желание. Незазорно, думаю, молодым артистам играть где угодно.

- А вы отдаете свои фотографии на студии, как это принято?

- Нет, я никуда ничего не отдаю. Думаю, если бы отдавала, то у меня было бы намного больше работы. Но мне, наверное, это уже не нужно. Другое дело, когда сами звонят, просят. Вот как Птушкина - она меня знает и снимает безо всяких проб. Скоро в Москве съемки начнутся ее картины «Браво, Лауренсия!» Всего четыре действующих лица. Я там сыграю маму, которая очень любит своего сына. Сын приводит домой девушку, которая никак не может понравиться его маме.

- А какие роли вы особенно любите?

- Разные, разные. Может быть, особенно те, где я играю мать, жену. Наверное, и режиссеры чувствуют эти мои предпочтения. Вот недавно Василий Сенин пригласил меня на роль Марты в спектакль «Кто боится Вирджинии Вульф». Он поставил его в театре «Приют комедианта». Сложная, психологическая роль. Она меня заставляет многое переосмыслить. Кстати, Сенин, пригласив меня в свою постановку, исполнил задуманное им еще 10 лет назад. Мы играли в Театре Ленсовета спектакль режиссера Клима - совершенно провальный. Клим взял пьесу Сомерсета Моэма «Недосягаемая», переделал. Содержание никому не было понятным, актеры не знали, что они играют, но для режиссера главным была форма. После трех раз спектакль был снят с репертуара. Но он понравился каким-то пяти зрителям, среди которых был и Василий Сенин. По-моему, он тогда еще учился в школе. И я понравилась в роли. Кстати, у меня она была самая понятная и простая. Ну а потом уже после своей учебы у Петра Фоменко Сенин появился в нашем театре. И не забыл обещания - так я стала играть в «Вирджинии Вульф».

- Эта роль затмила мадемуазель Жорж?

- Немного да. Это новое, свежее. Жаль только, что спектакль играется редко - актеры в «Приюте комедианта» собраны из разных театров, не всегда могут собраться вместе. А от редкой игры может наступить охлаждение, актеры, в конце концов, перестают понимать, что им нужно друг от друга. Разрушается сцепка эмоциональная, остается рациональное. И вот уже есть просто отдельные реплики и монологи, нет живой жизни. «Фредерик…» в этом смысле очень живой. А ведь прошло четыре года.

- В чем же его успех?

- Думаю, спектакль очень хорош по режиссуре. И тогда он может меняться только в лучшую сторону. А если нет такой крепкой канвы...

Елена Добрякова

Материал опубликован в газете «Невское время» от 20 февраля 2007 года.