28 июля стартует Международный конкурс молодых исполнителей популярной музыки «Новая волна» в Юрмале. Фестиваль продлится до 2 августа. Россию будут представлять сразу три имени: 19-летний Марк Юсим из Екатеринбурга, группа «Пара нормальных» и 26-летняя певица из Петербурга, выпускница музыкального колледжа имени Мусоргского Анна Малышева. В жюри «Новой волны» один из его основателей– 73-летний маэстро Раймонд Паулс.

- Раймонд Вольдемарович, фестиваль в Юрмале – яркий, высокорейтинговый праздник для зрителей и телезрителей. А какие проблемы «Новой волны» остаются за кадром?

- Проблема номер один любого фестиваля, который существует больше трех-четырех лет, – надо меняться. Нельзя одно и то же повторять. А то, что меняться надо, – это железно. Иначе, как мне кто-то сказал, вы начинаете уже пахнуть нафталином. И я уже боюсь, что на «Новой волне» выработался стандарт, что зрители уже знают, что там будет происходить, кто будет гостями. Опять на сцену выйдут те звезды, кого можно уже отнести к категории «ветеранов», и все такое. Хотя цель фестиваля изначально была совсем другой – найти молодые таланты, открыть звезд. Само название – «Новая волна» - обязывает!

А у нас идея уходит на второй план, потому что хозяин этого мероприятия – телевидение. И телевизионщики решают, что будет петь тот, у кого есть рейтинг.

- Многих раздражают ведущие «Новой волны» - одиозная, набившая оскомину Лера Кудрявцева и хамоватые резиденты «Комеди Клаба»…

- Такого рода ведущие и мне на нервы действуют. Хотят сострить, тужатся, а получается неостроумно, глупо. Но раз не можешь, тогда уж лучше просто объяви, а не мели что попало… Это конкурс певцов, а не парад глупых острот.

- В нескольких интервью вы говорили, что, возможно, уйдете из «Новой волны», однако пока по-прежнему остаетесь в жюри, вместе с Игорем Крутым и Аллой Пугачевой – один из трех китов, на которых стоит «Новая волна»…

- Понимаете, я же не хозяин «Новой волны». Я представитель Латвии в этом проекте. В середине восьмидесятых, еще в советское время, по моей инициативе начался этот музыкальный фестиваль «Юрмала». Потом стало не до шоу-фестивалей, мы надолго приостановились, а, когда принялись возрождать фестиваль, оказалось, что мы должны менять Юрмалу, потому что какой-то жулик втихаря купил название нашего фестиваля. Господи, чего там только не было! Но мы все-таки сделали фестиваль под новым названием. И я вошел в жюри, потому что, будем говорить откровенно, каждый член жюри, представляя какое-то государство, защищает его интересы. Все равно мы, так или иначе, своих поддерживаем… И я всегда находил молодых, помогал им – это на роду мне написано. Если я слышу, что мой подопечный чего-то добился, у меня на душе такая радость!

И я не могу вот так уйти из «Новой волны», в сердцах хлопнув дверью, хотя такие мысли время от времени посещают. В любом случае со мной или без меня мы не должны идти по шаблонному пути, не должны становиться очередным субботним вечерним ТВ-шоу, когда одни и те же лица: бабки-басков-галкин, басков. Ну сколько можно…

- Игорь Крутой тоже говорил о своем желании вдохнуть в «Новую волну» свежий ветер…

- Ну что он сделает, если там все решает телевидение. Они даже не разговаривают с тобой. Я однажды хотел одного местного певца порекомендовать (действительно талантливого!): «Послушайте, присмотритесь!» Они послушали четыре такта: «Нет, и до свиданья!»

- Раймонд, вы сейчас пишите новые песни?

- Очень редко. Вот недавно встретился на фестивале «Славянский базар» с Евгением Евтушенко, и мы так душевно пообщались после многих лет разлуки, что даже возникло желание что-то сделать, и тут же написали три песни, подумываем об альбоме.

А так… Напишу, а все говорят: ну да, но в восьмидесятых было лучше… Будем смотреть реально на вещи. Ведь даже у такого великого артиста, как Фрэнк Синатра, было сколько хитов – четыре-пять, не больше. То есть хороших песен хватало, но публика выбрала несколько, и ничего другого уже не хотела. Это закон жанра. Так и у нас происходит. Вот и Лайма говорит: «Если я не спою «Еще не вечер» - значит моего концерта не было!» Так и у меня – осталось то, что в свое время понравилось людям. Я начинаю играть «Миллион роз», «Листья желтые» - сразу аплодируют.

Но я не сижу сложа руки. Недавно сам переложил фуги и прелюдии Баха для джазового фортепиано и оркестра. Это большая работа. И я лишний раз понял, что именно Бах написал все, а потом другие взяли у него, там все есть. Не зря говорят умные люди, что он обокрал всех на пятьсот лет вперед…

Творчески меня порадовал и проект, где композиторы многих стран писали для нашего хора камерного по одному произведению. Я не композитор этого жанра, но оказалось, я написал неплохое.

Так что за новыми шлягерами не гонюсь. Много играю в театре – не как актер, а на рояле. В Риге идут несколько моих мюзиклов, где я вместе с оркестром выхожу на сцену.

Для меня два с половиной часа я за инструментом, и это отличная практика. А мне удобно - дома, никуда далеко ехать не надо. Хотя предложений множество. Но я никогда не любил дальних гастролей. Я человек с крестьянской философией психологией. У меня свой участок, там даже трактор имеется.

- Кто ваши любимые композиторы?

- Джордж Гершвин. Это из джаза, эстрады. Из серьезной музыки – Дебюсси и Рахманинов.

Рахманинова вообще обожаю. Его настройщик выпустил книгу воспоминаний. Настраивал рояль Рахманинову, когда тот играл концерты в Америке. И у него все время жена была рядом, а Рахманинов был уже в возрасте. И вот раздается третий звонок, жена уходит из гримерки в зал, а он за это время успевал выпить бутылку коньяка, тайком от жены…

- Целую бутылку?!

- Может, не бутылку. Но зато играл как бог. Ну чистый гений.

- Вам за 70, а энергии хоть отбавляй… Как сохранить в таком возрасте такую активность как у вас?

- Наверное, характер такой. Я смеюсь: я стал похож на француза этого, Мишеля Леграна. Он уже больше ничего не играет: та-ра-ра-та-да-тарам... Музыку к двумстам фильмам написал, а играет одну мелодию из «Шербурских зонтиков»

- Без чего вы не можете обойтись?

- Без рояля.

- Какой дома у вас рояль?

- «Стейнвей». Из Гамбурга года три назад. Очень дорогой. В прямом и переносном смысле.

- Какой бы музыкой вы хотели наполнить современное музыкальное пространство?

- Я все-таки поклонник старой доброй джазовой музыки, той, что на стыке с высококлассной, живой эстрадой. Люблю творчество таких музыкантов, как Фрэнк Синатра, Луи Армстронг, Элла Фитцджеральд. Я придерживаюсь джазовой линии, когда есть мелодия, есть простор для импровизации. Мои любимые певцы вошли в золотой фонд. Но надо признать, что эта музыка на сегодняшний день имеет маленькую аудиторию…

Хотя в последнее время мы в Латвии устраиваем концерты симфонические, играем такую популярную музыку, и это вызывает большой интерес. Классика, джаз, поп, все вместе. И даже Баха играли и пели.

- Насколько вы посвящены в дела российской эстрады?

- Ну как… Я же вижу их каждое лето в Юрмале. Жаль, правда, что из года в год вижу одних и тех же.

- Вы тоскуете по советским временам?

- Я бы не сказал - по советским временам. Я бы сказал – по своей молодости. Это были золотые годы. Мы как могли, так жили. Играли, пели. Сегодня многие хотят сказать, что все тогда было плохо. Я не из тех. Например, такие фильмы сегодня никто не может снять, как снимали в наше время. Да и такой музыки не пишут, не играют. Я патриот, я не могу сказать про свою страну ничего плохого. Но то, что можно было жить по-другому, с большей заботой о простом человеке, не о деньгах, а о душе, культуре, – это несомненно…