Еще относительно недавно наша милиция – иногда по приказу, а иногда и по инициативе отдельных руководителей – становилась инструментом политической борьбы. Однако в Кремле успели понять, что «партийная» милиция не менее опасна, чем коррумпированная. А кризис закрепил эту уверенность.

Старый тренд: фашисты «плохие» и фашисты «хорошие»

В начале и середине 2000-х годов, в период стабилизации российской экономики и политической жизни, МВД России осталось в стороне от экономики и от политики. Необъявленное состязание 90-х, чья крыша сильнее: «ментовская» или «чекистская», вроде бы закончилось – в МВД вовремя осознали: с Лубянкой соревноваться бессмысленно. Тогда-то милиция и отошла от большой экономики. Тем более в «нулевые годы» стали невозможными карьеры вроде «генерала Димы» (Якубовского) или надежды, что однажды министр МВД попадет в премьеры, а там уж и до президента недалеко.

Однако совсем отдалиться от политики милиция не могла. В ее прямые обязанности входило наблюдение за такими проявлениями уличной политики, как санкционированные или несанкционированные демонстрации и митинги. К тому же в России появился и такой маргинальный подвид уличной политики, как банды нацистов. Иногда они сами себя называли «скинхедами», иногда звались по-другому, вооружались православными хоругвями или монархическими лозунгами, но сущность их от этого не менялась. Это были группы молодых людей, нападавшие на прохожих «не арийской» внешности в электричках, на улицах городов, рядом со студенческими общежитиями. Они не были особо привередливы в выборе жертв – могли расправиться с молодым, здоровым студентом из Африки или с беспомощным ребенком из Узбекистана.

Закон по борьбе с экстремизмом, принятый в те же годы, дал милиции дополнительные возможности пресечь это опасное явление. Но милиция не торопилась воспользоваться данной ей возможностью. И дело было даже не в том, что отдельные сотрудники МВД сочувствовали бритоголовым наци. Считалось, что такое сочувствие идет едва ли не с начала 90-х. Бывший лидер РНЕ Александр Баркашов хвастался в своих интервью, что «патриотические» силы в милиции регулярно предупреждали его о возможном аресте и даже прятали.

Но РНЕ было отыгранной картой. Бритоголовый экстремизм получил новую, почти легальную форму. Новая организация заявила о себе громко. В ноябре 2005 года в центре Москвы прошел так называемый «Правый марш», проведенный ДПНИ (Движение против нелегальной иммиграции). В марше участвовало от трех до четырех тысяч человек, они спокойно выбрасывали руки в нацистском приветствии. Помешать шествию пытались только боевики АКМ («Авангарда красной молодежи»). Милиция лишь наблюдала.

Кондопога, уличные войны и опасное фото

Переломным моментом стала осень 2006 года – события в Кондопоге. Особый интерес представляют не столько события в маленьком карельском городе, сколько политическая реакция на них. ДПНИ решило, что настал ее звездный час. Лидер движения Александр Белов направился в Карелию, поднимать местных жителей на борьбу с «кавказским засильем». Фактический глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что если карельский ОМОН не в силах прекратить погромы, можно прислать и чеченский.

Пожалуй, тогда в Кремле поняли, что пахнет паленым и дело дойдет до такого противостояния, что его не погасит и ОМОН. Поэтому 4 ноября 2006 года «Русский марш» был запрещен как в Москве, так и в Петербурге, участников же несанкционированных мероприятий задержали.

Кадыров так и не вступил в войну с ДПНИ, но на улицах началась мелкая война между нацистами и антифашистами («антифа»). Война продолжается и поныне, в ней есть и жертвы. МВД пока что не определилось, кто же из противоборствующих сторон является большим экстремистом, причем активисты «антифа» считают, что милиция к ним пристрастней.

Точно так же считают члены запрещенной партии НБП, АКМ и других левацких организаций. В 2005 и 2006 годах на их собрания несколько раз нападали боевики, напоминавшие футбольных фанатов столичных клубов. Но если нападавших задерживали, то некоторое время спустя они выходили на свободу.

Пожалуй, одним из переломных событий стало фото в «Живом журнале» писателя Эдуарда Багирова. На фотографии, сделанной якобы во время приема в МВД, был отчетливо виден лидер ДПНИ Белов. Двое соседствующих граждан уж очень напоминали экс-главу ГУВД Москвы Владимира Пронина и главного милиционера страны Рашида Нургалиева.

Новый тренд: экстремист должен получить срок, хотя бы условный

Милиция отреклась от поддержки Белова самым простым способом: его привлекли к ответственности по статье 228 УК (экстремизм). Обвинением стали его высказывания на разрешенном митинге в 2007 году. Любопытно, что в том же году, но чуть раньше, он привлекался за куда более резкие высказывания в Карелии, но тогда его простили.

На этот раз Белов получил полтора года условно. До вынесения приговора он вышел из организации, чтобы, по его словам, ее не закрыли как экстремистскую.

Пусть Белов и покинул зал суда, выкрикивая: «Смерть оккупантам!», но висящий над ним срок удержит его от более конкретных обвинений. Да и сама организация, некогда могущественная, многочисленная, из-за скандалов, расколов и преследований лидера уменьшилась в несколько раз. Кстати, в 2007 году условный срок получил и бывший лидер РНЕ Баркашов после темной загородной истории с милицией.

Условные сроки для лидеров экстремистов и вполне реальные сроки для боевиков-нацистов, нападающих на людей, говорят о том, что МВД начинает отходить от прежней позиции: «пусть дерутся, посмотрим, кто победит». Дело не только в том, что поддержка откровенных нацистов дискредитирует власть, и иногда – напрямую, как в случае со злосчастным фото.

Люди, сведущие в скрытых от глаз обывателя механизмах правоохранительной машины, находят все вышесказанное вполне логичным. Раньше милицию вполне устраивало то, что всевозможные «неправильные» политические и общественные формирования существовали по законам джунглей. Людям в погонах ничего и делать-то не надо – православные радикалы разберутся с участниками гей-парадов, скинхеды и пацифисты как-нибудь выяснят отношения между собой, причинив друг другу урон в численности. Но теперь милиции приходится отказаться от такого созерцательства. Уличные войны между неформалами портят статистику, вносят сумятицу и провоцируют прессу на риторический вопрос: «А где же милиция?»

Смену настроений в МВД можно было наблюдать хотя бы на ставшем притчей во языцех столичном гей-параде, который в этом году впервые прошел без криминальных происшествий. Любопытные люди, которые следят за ежегодными попытками самовыражения представителей столичных секс-меньшинств, прекрасно помнят, что перед каждой акцией в назначенном месте неизменно появлялись крепкие молодцы, которые физическим насилием отучали «голубых» и «розовых» от нетрадиционной любви. Милиция всегда поспевала к шапочному разбору, задерживала всех подряд, после чего представители секс-меньшинств доставлялись в мировой суд, а их супостаты «правильной» ориентации шли по домам. В этом году такой сценарий не повторился. На месте проведения очередного гей-парада милиция появилась первой, взяла участников акции в кольцо, оградив от всей остальной общественности и не дала случиться традиционной драке.

Из этой ситуации сведущие люди сделали весьма значительные выводы – милиция не будет теперь надеяться на помощь одних маргиналов (с точки зрения государства) в деле борьбы с другими примерно такими же маргиналами. И с теми и другими правоохранительные органы разберутся сами. Благо теперь, в отличие от начала 2000-х, и тем более 90-х, у милиции есть главное оружие – информация. За последние 2–3 года правоохранительные органы как следует пополнили свои сведения о всяких неблагонадежных элементах. В Москве и Петербурге милиция располагает едва ли не поголовными списками активистов фанатских движений, неофашистских группировок, пацифистов, оппозиционных партий и организаций, вплоть до так называемых «черных следопытов», занимающихся раскопками на местах боевых действий времен Великой Отечественной и достающих из земли оружие, боеприпасы и взрывчатку.