Актриса Молодежного театра на Фонтанке Дарья Юргенс-Лесникова, счастливая женщина со сложным характером, живет сегодняшним днем и объясняется в любви к театру. 

- Дарья, Вы только что вернулись со съемок. Расскажите о них, пожалуйста.

- Мы отсняли второй блок сериала "Морские дьяволы", это16 серий. В Петербурге он пойдет в апреле. Снимали, в основном, в Питере и в окрестностях, был еще выезд на 2 месяца в Геленджик на Черное море. Сейчас я вернулась в театр и репетирую замечательную пьесу под названием "Шум за сценой". Это первая пьеса, над которой я хохотала, как безумная, и которая привела меня в дикий восторг. В ней заняты 9 человек.

- Говорят, Вы также готовите бенефис.

- Кто – я?? Неправда! Более того, если мне предложат делать бенефис, я откажусь, потому что я не готова - рано. Это должны делать зрелые актрисы, а я считаю себя молодой, хотя и имею звание. Для бенефиса созрею, думаю, годам к 50, не раньше.

- Многие Ваши героини - женщины более чем сурового нрава. Легко ли Вам было в них перевоплощаться?

- Да в любых – тяжело. Профессия артиста вообще очень сложная. Для меня выходить на сцену – каждый раз мука, я выхожу и работаю, что бы я ни играла. Если комедия – еще сложнее: зрители не должны знать о моих проблемах, что со мной происходит, влюблена ли я, бросил ли меня кто-нибудь, болеет ли у меня ребенок и так далее. Самый счастливый момент – это выход со сцены. И самое ужасное – если на следующий день у меня спектакль, я начинаю мучиться заранее. Когда мне надо играть Медею, это начинается вообще дня за три. Бедные мои дети все это время стараются не попадаться мне на глаза.

- Как Вы относитесь к столь популярному сейчас приему - использованию ненормативной лексики на сцене?

- Крайне отрицательно. Наверное, я консерватор, но я приемлю это только в капустнике, когда это для своих, для своей семьи. А если для зрителя… Зачем это нужно? Меня это коробит. Причем я сама часто ругаюсь матом, но одно дело в жизни, другое – на сцене. Театр, как говорит одна из моих героинь, - это религия. Что-то должно остаться нетронутым, чистым. Ведь если кино – это попытка пересказать какую-то жизненную ситуацию, театр – это стихотворение о жизни.

- А какое место в Вашей жизни занимает кино?

- Да я бы вообще «не дергалась» по поводу кино, если бы в театре платили большие деньги. К славе я отношусь спокойно, и в кино мне не так комфортно, как в театре.

- Может быть, в связи с этим съемки в сериалах для Вас, что называется, "халтура"?

- Нет, для меня это работа. Вот антреприза, по-моему, – это действительно халтура. За месяц полноценный спектакль сделать нельзя. И когда такие вещи происходят, мне обидно. Для кино это не так страшно, потому что там другие законы работают. В кино главное – сценарий: хороший сценарий – это даже не половина, это 70 % успеха.

- А Вы сами пробовали писать сценарии?

- Я периодически пишу, раз в год где-то. Придет что-нибудь в голову - запишу, но это все в стол. Вот один оказался не в стол – я его совершенно случайно показала, и он кое-кого в Москве заинтересовал, но кого - не скажу. А вообще я для себя пишу, никому не показываю, потому что я ни к чему не стремлюсь.

- Вы не выстраиваете свою жизнь?

- Да, совсем не выстраиваю, считаю - как идет, так и идет. Я вообще не знаю, что будет завтра и всегда себе говорю: раз тебе плохо, значит, завтра будет лучше, а послезавтра - вообще замечательно. А если послезавтра будет плохо, это следующий шаг к тому, что будет хорошо. Если страдания начинаются, а ведь бывает, что даже дышать тяжело, значит ты – живой, значит, завтра у тебя будут такие силы…

- Не возникало мысли переехать, например, в Москву?

- Нет, я родину люблю. Меня звали, но как можно жить не дома? Я не представляю. Мы же отсюда все: сестры, братья, дяди, тети - все. Здесь работал мой прапрадед Дмитрий Константинович Чернов, великий русский ученый, основоположник металлургических процессов. На нем вся наша дружба с математикой, химией закончилась, остальные – гуманитарии. А родители не смогли вернуться, потому что жили в блокаду очень тяжело. Я уехала с Украины, когда мне исполнилось 17 лет. Даже на выпускной бал не сходила, взяла чемоданчик в клеточку и поехала сюда поступать. Для мамы – огромное счастье, что я вернулась домой, на родину. И хотя я здесь физически себя ощущаю плохо - из-за сырости у меня постоянные бронхиты - но это мой дом.

- Вы политикой интересуетесь?

- Нет. Я могу возмущаться, соглашаться с чем-то, радоваться могу, а рассуждать о политике – нет, не люблю, не хочу.

- А на выборы ходите?

- На выборы хожу и голосую, особо не вникая, за того, у кого лицо симпатичное. Вот за Путина голосовала, и кого он предложит, за того и пойду голосовать. Он же на третий срок не останется, это невозможно. Я, правда, придумала, что ему нужно оставаться сразу на пятый срок, минуя третий и четвертый, но меня же никто не послушает. Я считаю, Путин многое сделал, мы долги отдали. Он разведчик, а бывших разведчиков не бывает (смеется).

- Дарья, что Вы в себе любите?

- Я знаю, что я в себе не люблю. Я, например, многие вещи могла бы делать, но не делаю, потому что ленивая. Я слишком мягкая по отношению к своему сыну, не могу с ним характер выдержать. Через пять минут отхожу, а надо до вечера хотя бы с ним не разговаривать.

- И все-таки, что-то хорошее про себя скажите.

- Ну, вот Семен Яковлевич (Спивак – ред.) говорит, что я хорошая артистка, а я сама не понимаю, как я играю. Хвалят - хорошо, начинают ругать - я расстраиваюсь ужасно.

- У Вас было два мужа, а сейчас?

- А сейчас я живу без мужа. Это великий женский талант, чтобы рядом с тобой находился посторонний в общем-то человек. Вот это взаимное терпение друг друга - это талант. Я им, к сожалению, не обладаю. Меня раздражают очень многие вещи, я никогда не смирюсь с тем, что мужчина пьет, что он, как он говорит, полигамен. При этом я сама могу поступать, как хочу - у меня сложный характер. Я, к примеру, если хочу, могу задержаться, и считаю, что это нормально, а ему нельзя. Другого я предложить не могу, и если я ссорюсь, то ссорюсь сразу навсегда. Причем у меня замечательные отношения с бывшими мужьями.

- Дарья, Вы верующая?

- Да, но отношусь к этому по-своему, определенные вещи никогда не приму. Я, например, не понимаю крестный ход, сборища на Пасху, групповые молитвы. Я люблю приходить в церковь и не хочу, чтобы в этот момент рядом был кто-то, я хочу остаться одна. У меня много икон дома, я молюсь, но по-своему. С Богом говорю своими словами. Батюшка сам с Богом, и я сама с Богом. Я могу прийти к нему, попросить освятить ангела-хранителя, которого я купила в подарок. Но я не хочу с Богом общаться толпой.

- Вы сами пришли к вере или это воспитано в семье?

- Сама. Когда я сюда приехала, я очень тяжело жила. Во-первых, я была абсолютно одна, 17-летняя девочка из маленького города. Мне никто не помогал вообще. Полгода я жила в институте, а потом в аудитории начался ремонт, и еще полгода меня кто на неделю, кто на три дня, принимали однокурсники. Самым страшным временем был 1991-й год, когда я родила первого ребенка. Кстати, самый плохой год по рождаемости детей. Мне буквально нечего было есть. Муж помогал слабо. Его тогда сразу после института взяли в театр "Буфф", и он ничего не зарабатывал, а только репетировал. С жильем у нас не складывалось, меня отовсюду гнали беременную… В конце концов, я поняла, что ведет меня кто-то, ведь я все это выдержала. Мне кто-то помогал. Наверное, Бог.

- Дарья, Вы счастливы?

- Да. Я не хочу загадывать, что будет завтра, я довольна, как все складывается. У меня замечательные дети, очень красивый сын, дочка такая смешная, она занимается фигурным катанием. Я сама мечтала всю жизнь быть фигуристкой, но на Украине, где я провела детство, льда не было. Сын снялся в 4-х фильмах, в одном из них – в главной роли. В школе учится плохо, но это не важно, я сама плохо училась, так что отношусь спокойно.

Наталья Микшина