В преддверии дня памяти А. С. Пушкина заведующая музеем-квартирой на набережной реки Мойки,12 Галина Седова рассказала корреспонденту Балтийского информационного агентства (БИА) о событиях последнего года жизни поэта, которые получили новое освещение в ее книге "Я жить хочу…"

- Галина Михайловна, почему Вы выбрали для исследовательской работы именно 36-й год? И почему при этом в заглавие Вашей монографии вынесена строка из стихотворения 30-го года "Безумных лет угасшее веселье"?

- Действительно, книга начинается с этого раннего стихотворения, но, на мой взгляд, последний год – это вершина жизни Пушкина, когда очень ясно проявились все основные моменты его бытия и его отношения к жизни. И не только потому, что была дуэль. В этот период он, с одной стороны, уже прекрасно отдавал себе отчет, кто он такой, знал себе цену, и при этом осознавал, как низко ценили его окружающие. Если в 20-е годы он был популярен среди читающей публики, потому что писал романтические произведения, то теперь он так далеко шагал впереди своих читателей, что казался им уже непонятным и чуждым. И, кроме того, цензура многое не пропускала, и это оставалось в столе. Пушкин не мог заставить себя изменить того же "Медного всадника", который нам всем знаком со школьной скамьи. Несколько раз брался изменить в нем места, не пропущенные цензурой, и не получалось.

- Правильно ли будет заключить, что 36-ой год стал переломным этапом в творческой жизни Пушкина?

- Да, он, наверное, похож на время Михайловской ссылки, когда Пушкин писал другу "Силы мои духовные достигли полного развития, я могу творить". И он создал "Бориса Годунова". Сейчас наступил такой же период, когда качественно он был готов перейти какую-то новую грань и в нравственном отношении, и в философском - во всех планах. Но так случилось, что на его пути встал Дантес, и произошла эта страшная трагедия. Он блеснул на небосводе и погас, как звезда. Противник Пушкина барон Геккерн говорил: "Да он собрался покончить с собой и избрал руку моего Жоржа как орудие для перехода в мир иной". Как ни страшно, но эта версия победила. Со временем общество, а потом наши современники начали повторять слова Геккерна. Утверждали, будто и стихотворения Каменноостровского цикла с их религиозными настроениями свидетельствуют об этом, и "Памятник" в это время написан. На самом деле все совершенно не так, и мне хотелось, чтобы со страниц моей книги было видно подлинное дыхание жизни Пушкина, которая шла совсем в ином направлении, и вовсе не к смерти.

- Обстоятельства, предшествовавшие дуэли, до сих пор представляются загадочными. Известны самые разные трактовки. Предлагаете ли Вы в своей книге новые версии?

- Да, одним из таких обстоятельств является свидание Натальи Николаевны и Дантеса в доме у Идалии Полетики. Многие годы придерживались версии Павла Елисеевича Щеголева, известного пушкиниста, который создал первый капитальный труд о дуэли и смерти Пушкина. Он утверждал, что свидание произошло в январе 1837 года. В 80-х годах возникла версия бывшего сотрудника нашего музея Стеллы Лазаревны Абрамович. В книге "Пушкин в 1836-м году" она показала, что свидание могло быть 2 ноября, то есть накануне получения ноябрьского пасквиля. В моей монографии дана новая датировка этого свидания.

- Изложите, пожалуйста, вкратце ход Ваших рассуждений.

- Существуют письма Дантеса, сохранившиеся в его архиве. Полностью их опубликовала итальянская исследователь Сирена Витале. Одно из писем она датирует 17 октября 1836 года. Но, как я показала в своей книге, есть все основания полагать, что оно написано не 17 октября, а утром 2 ноября. Это был день дежурства Дантеса и день, когда принимали у баварского посланника Лерхенфельда. Из дневника графини Паниной ясно, что Лерхенфельды принимали по понедельникам. Понедельник после болезни Дантеса, а он болел с 20 октября до конца октября, приходится на 2 ноября. Он пишет, что накануне, то есть 1 ноября, он был у Вяземских и виделся с некой известной Геккерну дамой, то есть с Натальей Николаевной. Кроме него мужчин вокруг не было. Дело в том, что 1 ноября у Вяземских Пушкин читал свой новый роман, еще не вышедший в печать, "Капитанскую дочку", и, конечно, все были в кабинете у Вяземского. А Дантес русского языка не знал и был на половине княгини. И таким образом, как он пишет, с 10 вечера до 11 провел рядом с этой дамой. На следующий день, 2 ноября, Дантес просит Геккерна умолять эту даму встретиться с ним, потому что она непреклонна. Ему казалось, что Геккерн сможет ее уговорить, сможет устроить им тайное свидание. Он даже пишет "Было бы неплохо, если бы ты смог припугнуть ее", и дальше зачеркивает. А Пушкин также писал в письме к Геккерну, что 2 ноября произошло какое-то важное событие, которое ему потом стало известно. Наконец, один из знакомых Пушкина Александр Карамзин, вспоминая ход этих событий, отмечал, что Геккерен преследовал жену Пушкина, стал грозить ей местью, и два дня спустя, появились анонимные письма. Получается, что событие, о котором знал Пушкина, произошло за два дня до получения Пушкиным пасквиля, то есть 2 ноября, на приеме у Лерхенфельдов. В это день Геккерн преследует Наталью Николаевну, умоляет ее встретиться с Дантесом, она ему отказывает. Итогом становится анонимный пасквиль. Но никакого свидания с Дантесом в этот день еще не было.

- Дантес решил вот так отомстить Наталье Николаевне за ее непреклонность?

- Да, подобные правила существовали среди «золотой молодежи» того времени. Неприступную даму могли опорочить в обществе или в глазах мужа. Это была очень распространенная форма мести во Франции, и у Бальзака она описана во многих романах, а Бальзаком в Петербурге тогда зачитывались. Пушкин именно так пасквиль и воспринял, как месть Дантеса Наталье Николаевне за ее непреклонность, поэтому и вызвал Дантеса на дуэль.

- Когда же все-таки произошло свидание?

- Анна Ахматова предположила, что свидания вовсе не было, настолько запутана вся история, с ним связанная. Я показала, что существуют два документа, которые нельзя обойти. Во-первых, это свидетельство Александры Фризенгоф, сестры Натальи Николаевны. В 1887 году ее муж прислал письмо своей племяннице, то есть дочери Натальи Николаевны от второго брака, Араповой. Арапова спрашивала тетушку, что она помнит обо всей этой истории. Фризенгоф поговорил с женой и попытался восстановить хронологию событий. Он пишет, что после получения анонимного пасквиля 4 ноября, Пушкин отказал Дантесу от дома, и тот начал ухаживать за Екатериной Гончаровой. Он задумал сделать из Екатерины, так сказать, ширму, интересуясь при этом Натальей Николаевной. По словам барона, Пушкин, наблюдая это, потребовал, чтобы Дантес женился, и сватовство к Екатерине состоялось 17 ноября. Кроме того, Александр Карамзин писал своему брату Андрею в марте 1837 года, почти сразу после смерти Пушкина, и точно так же пересказал эту историю. Мы можем сделать вывод, что свидание было как раз накануне сватовства. А 16-го числа Дантес прислал Пушкину весьма странное письмо. К тому времени казалось, их уже помирили, Дантес собирается свататься, и вдруг присылает письмо, от которого Пушкин приходит в ярость, и чуть ли не новая дуэль. Письмо задиристое: "Мы должны встретиться, чтобы объясниться и уважать друг друга в дальнейшем…" У меня впечатление, что это реакция на ту неудачу, которая постигла его на свидании 15 или 16 ноября.

- Освещаете ли Вы по-новому какие-либо еще загадочные события последнего года жизни Пушкина?

- Да, я развенчиваю сплетню о том, что он был влюблен в свояченицу Александрину. Сплетня появилась в январе, уже после свадьбы Дантеса, когда Геккерн думал, что два их семейства теперь помирятся. Вдруг стали говорить, что если жену Пушкин ревнует по принципу, то свояченицу - по чувству. Софи Карамзина писала: "Все это очень странно". В ноябре в их салоне Александрина заняла свое привычное место рядом с Аркадием (Россетом), а не с Пушкиным. Тогда откуда взялась эта версия? Ахматова предположила, что это специально пущенная Геккерном сплетня, поскольку он хотел отвлечь внимание от них самих и облить грязью Пушкина. Некоторое время назад, занимаясь творчеством писателя Владимира Одоевского, младшего современника Пушкина, который очень хорошо к нему относился, я обратила внимание на повесть "Княжна Зизи". Она потрясла меня тем, что я увидела в ней историю, похожую на взаимоотношения в семье Пушкина. Мужчина женат на одной сестре, вторая живет под крышей этого дома, и та, на которой он женат, вертится на балах, вторая же тайно в него влюблена, занимается хозяйством и детьми. Но Пушкин читал эту повесть и хотел опубликовать в своем журнале "Современник". Он писал Одоевскому: "Ваша "Княжна Зизи" – славная вещь. Без Вас пропал "Современник"! Вывод может быть один – ни автор произведения, ни Пушкин не увидели в нем ничего похожего на то, что происходило в семье поэта. Эта сплетня, реанимированная в 80-х годах 19 века, отражала впечатления современников от популярнейшей повести Одоевского "Княжна Зизи". Так устроена память, любой очевидец какого-то события вспоминает не то, как было на самом деле, а то, что он читал об этом потом.

- Отдельная глава Вашей книги посвящена разбору стихотворений, написанных на Каменном острове.

- Я здесь коснусь только одного аспекта этих стихотворений, которые мы называем теперь циклом – их нумерации. Она казалась загадочной, потому что стихотворения помечены римскими, а не арабскими цифрами. Я высказала предположение, что Пушкин готовил каждое из этих стихотворений как программное для следующих томов своего "Современника". Он выходил 4 раза в год по одному тому, а Пушкин был первым в журналистике человеком, который пришел к мысли, что журнал – это не просто собрание всякой всячины, а что у него должна быть какая-то сквозная идея. И он следовал ей, насколько позволяла цензура, во всех 4-х томах 36-го года. Возможно, собирался это делать и в 37-м году, поэтому возле каждого стихотворения этого цикла римской цифрой проставил номер каждого тома будущего журнала.

- Назовите, пожалуйста, основные архивы, к которым Вы обращались в ходе работы над монографией.

- Много работала в Центральном историческом архиве в здании Сената, в Публичной библиотеке, в Исторической библиотеке в Москве, в Российском государственном архиве древних актов. Это самое дорогое для меня место в Москве, я, может, не так хорошо знаю Москву, но точно знаю, как от вокзала проехать до любимого архива. Там я, кстати, обнаружила портрет секунданта Дантеса, виконта д’Аршиака. Никто никогда не видел этот портрет, все были удивлены, что он вообще существует. Благодаря этой находке, я выяснила кто такой д’Аршиак, каково было его настоящее полное имя, потому что были другие представления - считали, что он Огюст, а он был Оливье. Во всех справочниках неправильно указываются время его рождения и время его смерти, то есть я нашла все биографические данные о нем.

- Вам удалось связаться с его потомками?

- Да, они живут в Париже. И они не знали о существовании портрета. Дело в том, что д’Аршиаки жили в местности Пуату, и существует книга "Дворянство Пуатье". Второй ее том вышел в начале 20 века, но в России его нет. Теперь мы знаем, когда барон был женат, на ком, как звали его сына и многое другое.

- Готовите ли Вы следующую книгу о Пушкине?

- Да, в ней будет представлено больше документов, и в том числе письмо современника из окружения Пушкина, не самого близкого, но все-таки светского человека. Он писал из Петербурга 30 января 1837 года, Пушкина не стало 29-го, и он, конечно, не обошел эту тему - описал, как свет воспринимал и обстоятельства дуэли, и сам поединок, и ход поединка. Что меня поразило, он пишет: "Общество разделилось на три партии". Я в первую минуту не поверила своим глазам, смотрю – trois! Известно, что было 2 партии – одни сторонники Дантеса, другие – сторонники Пушкина. И вот этот человек пишет, что третьи защищали "бедную вдову". За этим очень многое стоит. Ведь защищая ее, осуждали, вероятно, и Пушкина - за то, что он пошел на дуэль, и Дантеса - за то, что он повел себя так по отношению к свояку. Это неожиданный поворот общественного мнения, о котором мы просто не знали. Очень много еще в архивах писем, дневников, позволяющих представить жизнь Пушкина не в виде схемы, а такой, какой она была в действительности. Это очень интересная работа и, занимаясь ею, я предчувствую еще много интересных открытий.