29 марта 2024, пятница
$ 59,76
€ 65,98
Сейчас: +12
Завтра: пасмурно, без осадков +19

Кшиштоф Занусси: «Я Москвы боюсь»

Его называют одним из самых плодовитых польских режиссеров: он снимает кинокартины и телефильмы, ставит спектакли и даже пишет пьесы.

Комментарий

Комментарий

Кшиштофа Занусси называют одним из самых плодовитых польских режиссеров: он снимает кинокартины и телефильмы, ставит спектакли и даже пишет пьесы. Среди наиболее известных его работ – ленты «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем», «Персона нон грата», «Черное солнце». В Петербург Занусси приехал, чтобы получить премию «Балтийская звезда», а также представить петербургским студентам свой новый фильм, который он только что закончил.

- Пан Кшиштоф, когда вам на днях вручали «Балтийскую звезду», вы невзначай упомянули о своих корнях, которые связаны с Петербургом. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

- Петербург – город, где пересекались судьбы людей всей Восточной Европы. Но и мои итальянские предки тоже были связаны с Петербургом: они в 60-е годы XIX века строили железную дорогу из Варшавы через Вильно и Ригу в Петербург.

Кстати, может быть, вы помните: раньше, когда хотели деликатно сказать, что кого-то тошнит, то говорили: «Он едет в Ригу». Дело в том, что на отрезке железной дороги между Вильно и Ригой были плохо положены рельсы, и поезд трясло. Так мой дед всегда говорил: «Это меня не касается, я делал только до Вильнюса!»

- Это об одной ветви ваших родственников. А другая?

- Мой дед по линии мамы родился в Сибири, его родители были сосланы туда из Польши после восстания 1863 года. Его родители умерли, когда он был еще ребенком. И у нас в семье существует легенда, что он пришел оттуда в Петербург пешком по железной дороге. Он остался в Петербурге, со временем возглавил небольшой завод. К счастью, филиал этого завода был в Варшаве, что помогло ему во времена большевиков сохранить свой бизнес и пережить это время. Он погиб во время Второй мировой войны.

- Ваша кинематографическая карьера началась с того, что вы еще студентом снимали любительские фильмы. Но история умалчивает о том, где вы взяли камеру в те времена.

- Действительно, камера тогда была очень дорогая, и купить ее позволить себе я не мог. Я снимал в студенческом киноклубе, который обеспечивал меня пленкой, оплачивал ее проявку.

- Это когда вы учились…

- …на физика. Клуб был при университете и при Союзе журналистов, как ни странно. Тогда телевидение еще не было столь обеспеченным, не имело такого веса в обществе. Но журналисты уже что-то снимали на пленку, у них был свой пункт, куда принимали даже студентов.

- Снимали ли вы научно-популярные фильмы?

- У меня практически только одна такая картина. Меня пригласили сделать научный фильм о компьютерах. Это было давно, в середине 60-х, когда еще никто не знал, что это такое. А я в фильме объяснял.

- Что вы тогда пытались передать в своем фильме? Восторг? Опасение?

- Нет, у меня были очень амбициозные намерения – задуматься над тем, как бессмысленные элементы, собравшись вместе, могут породить мысль. Чтобы проиллюстрировать эту идею, я собрал детей-дошкольников, которые еще не умеют считать. И расставил их в киностудии так, что они движениями рук вычисляли тригонометрические функции. Их движения регулировал только один принцип: если два человека перед тобой поднимают руки – ты тоже поднимаешь руку. Или если один или другой поднимет руку - ты тоже поднимешь руку. Это уже конъюнкция-дизъюнкция, две логические формулы. И так далее. Так я снимал. Моим актерам, правда, не очень это нравилось - дети есть дети, кричали, шумели – больше ста человек, вы представляете себе, какой был беспорядок!

- Обратимся теперь к картинам, получившим большую известность во всем мире. Ваши герои преимущественно одиноки. Как вы к этому пришли?

- По разным причинам. Даже то, что я почти десять лет был студентом, в трех разных институтах, – уже влекло за собой одиночество. Все мои коллеги уже начали нормальную жизнь, женились, имели семьи, а я все еще оставался студентом. И потом, знаете, я принадлежу к поколению войны. Многие люди моего возраста видели, как необеспеченно человеческое существование, как легко исчезнуть. Просто разорвалась бомба, стояли люди – и они уже лежат. Я все это видел ребенком, и это осталось в памяти. Человек чувствует, что его существование ничем не гарантировано. Никто не может точно сказать, что я доживу до завтра, хотя на первый взгляд мы все надеемся, что-то планируем...

- Может быть, с этим связано и то, что у снятых вами историй редко бывает счастливый конец…

- Трудно сказать, мои картины заканчиваются по-разному. Но у меня нет иллюзий, что добро получает награду и что если я буду вести себя хорошо, то все хорошо закончится. Таких гарантий в жизни не бывает! Если человек ведет себя нравственно, то он должен вести себя так по другой причине, а не с надеждой, что будет вознагражден. Может, награждены будете не вы, а какой-то полный негодяй рядом с вами – к этому тоже надо быть готовым.

В американских картинах есть дидактика, когда всегда все заканчивается хэппи-эндом. Это нас немножко радует, но на самом деле раздражает. Потому что это неправда, в жизни все не так.

Кстати, если говорить о моей последней картине «Повторный визит», я в ней касаюсь этого вопроса. Я только что окончил этот фильм – представьте себе, приехал к вам, в Петербург, в то время его премьера проходила на Римском фестивале! Так вот, я тоже очень заинтересован вопросом, возможна ли удачная жизнь. В этом фильме появляются персонажи моих старых картин, сыгранные теми же самыми актерами, 40 лет спустя, без грима. Я «добавил» этим персонажам биографию, написал, что с ними потом произошло, и в кадре актеры это рассказывают. В этом фильме я ставлю вопрос – возможна ли все-таки совершенная, удачная жизнь – или все равно у человека останется ощущение, что жизнь не удалась?

- Что такое, по-вашему, удачная жизнь?

- У каждого это будет по-своему. Наверное, это жизнь, в которой человек хоть и не выиграл всех своих карт, но хотя бы меньше потерял, чем другие. Добился большего, развил в высокой степени свой потенциал.

- Когда выходила «Персона нон грата», в России на нее возлагали большие надежды. Ведь вы едва ли не единственный известный на весь мир режиссер, который может снять объективное кино об отношениях между нашими странами: вы одинаково хорошо знаете как Польшу, так и Россию, любите обе страны.

- Конечно, я думаю, что в «Персоне нон грата» присутствует, в общем, справедливый взгляд: я не стою по одну сторону, я показываю отношения между двумя странами как сложные отношения между людьми. Эта проблема исходит издалека, мы не очень понимаем друг друга, в исторической памяти - огромная разница. Россия совсем по-другому помнит прошлое, чем мы. Но на уровне простых людей я никакой вражды не чувствую. Наоборот, у поляков сейчас, когда мы можем не так бояться россиян, как боялись до падения коммунизма, отношение стало более дружеским.

- А как складываются отношения между нашими странами с точки зрения кинематографа: смотрят ли в Польше новое русское кино?

- Да, это поднялось только за последние годы. Сейчас в разных городах Польши раз в год с огромным успехом проходит фестиваль российского кино, и фильмы уже входят в регулярный прокат. Многие годы этого не было, и сейчас намечается такой радостный поворот. Одновременно гораздо больше людей стало изучать русский язык.

- Контакт с кинематографом других государств очень важен для развития. Вспомнить хотя бы вашу поездку во Францию – «новая волна» оказала большое влияние на ваше творчество?

- Огромное. В ту поездку я встретился с Трюффо и с Шабролем, увидел, как они снимают картины. Мне сразу же захотелось снимать так же, как они. Но моим профессорам в киношколе это не понравилось, меня за это изгнали. Но я все равно считаю, что победил, потому что я вернулся и окончил киношколу. А мои профессора потом узнали: то, что им казалось любительским подходом, оказалось современным. Оказалось, что можно снимать с руки, можно снимать импровизации, можно снимать в движении – и это тоже кино. Что не все должно быть по голливудским стандартам со светом, ателье – это только один из возможных ходов, но не единственный.

- Сейчас вы сами преподаете. Когда ваши студенты приходят к вам и настаивают на своих идеях, не слушаются – вспоминаете ли вы эту историю?

- Вспоминаю постоянно. Я знаю, что некоторым студентам могу помочь – хоть и не всем. Но самое важное – ни одному не повредить. Я этого особенно боюсь. Очень боюсь отбора. Если я могу не принимать в нем участие, я этого не делаю. Хотя я знаю, что бывают талантливые люди, которые, если их не принимают один год, придут через полтора-два, знаю, что талант пробивается. Но все равно отказ приносит человеку огромное страдание. Это может испортить характер, создать комплексы до конца жизни. А с другой стороны, соглашаться на все тоже нельзя, это конформизм.

- Чем отличается новое поколение? Возникает у вас с ними «конфликт отцов и детей»?

- Постоянно. Чем для меня отличаются мои студенты в России, так это тем, что здесь у молодых очень часто существуют настоящие биографии. Я сейчас вел мастер-классы в Хьюстоне, и обращался к моим американским студентам: «Вы должны не рассказывать того, что вы видели по телевизору, вы должны рассказывать вашу жизнь. Расскажите мне, какие вы в жизни принимали важные решения». Один поднимает руку, говорит: «Господин профессор, у меня было только одно драматическое решение в жизни – выбор между марками мобильных телефонов». Тогда какой может быть из него режиссер? Что он мне расскажет?

- О том, что в скором времени в России мы увидим ваш новый фильм, мы узнали. А как насчет театральных постановок? Может быть, после «Балтийской звезды» у вас появилась какая-нибудь договоренность с театром «Балтийский дом»?

- Об этом мы только что начали очень приблизительные переговоры. Я мечтаю поработать в Петербурге. Я здесь никогда не жил, всегда приезжаю на два-три дня, а это обаятельный город, и вы об этом прекрасно знаете. Москва – наоборот, она очень трудная, я Москвы боюсь, никогда не чувствую себя там свободным. Это город не для людей, а для толпы, для массы. Я в Москве готовлю театральную постановку, которая выйдет в феврале. Это американская пьеса «Доказательство» про математика, которая будет поставлена в Молодежном театре.

- Так, а в Петербурге? К какому произведению склоняетесь?

- К своему. Это будет маленький камерный спектакль на религиозный сюжет. Я думаю, что такой интеллектуальный город, как Петербург, может быть, это примет. Но увидим.

Загрузка...
Размер шрифта:

Реклама

 
Главные темы
 
Новости партнеров
 
 

Видеосюжеты

 
 

 
↑ Наверх