На петербургском предпремьерном показе киноленты «А зори здесь тихие...» потчевали солеными огурцами. Еще давали вареную картошку с укропом и канапэшки из черного хлеба с салом. За спиной приветливых девушек-солдаток маячил графинчик — желающим наливали стопку. Все как положено.

Богемного вида публика задумку оценила, но налегала больше на квас. «В ожидании показа мы проведем викторину!» - провозгласил ведущий вечера и ринулся в толпу. «Скажите, кто смотрел оригинальный фильм 1972 года?» - обратился он к собравшимся. Публика бросилась в рассыпную. Но одного представителя он все же поймал: «Вы помните сюжет?». «Вторая мировая война», - пожал плечами молодой человек, и был, в общем-то, прав. «А место действия?». «Ну что вы меня позорите?!» - не выдержал тот и рассмеялся. «Слишком молод», - констатировал ведущий.

Режиссер фильма Ренат Давлетьяров именно для просвещения молодежи и задумал снять «Зори». После продюсирования таких шедевров отечественного кинематографа, как «Любовь-морковь», «Юленька», «Индиго» и «Ирония любви», душа художника запросила чего-то нового.

У Фонда кино она также запросила 150 миллионов рублей. Фонд кино последнее время — по вполне понятным причинам — не скупится на патриотичные военные ленты. И если слащавый «Батальон» был основан на оригинальном сценарии, а «Битва за Севастополь» на «реальных событиях», то далеко за сценарием для «Зорь» ходить не нужно было. Повесть Бориса Васильева настолько коротка, что, казалось, ее целиком можно прочесть с экрана, что и было в некотором роде проделано голосом Сергея Гармаша.

«А зори здесь тихие...» должны были стать «новым прочтением повести», а вовсе не ремейком легендарной, номинированной на «Оскар» картины Станислава Ростоцкого, настаивали продюсеры. Это значит, что и артистам пришлось бы приложить все усилия, чтобы отрешиться от культовых образов, созданных на советском экране Еленой Драпеко или Ольгой Остроумовой.

Ростоцкий перебрал несколько сотен актрис — выпускниц и студенток творческих вузов — на роли девушек-зенитчиц. Давлетьярову тоже пришлось нелегко: 150 актрис в возрасте от 18 до 25 лет стройными рядами прошли мимо. Никто из них не видел старый фильм Ростоцкого, а повесть Васильева читали лишь несколько человек.

Возможно, поэтому роль Риты Осяниной досталась перебравшейся в Москву петербурженке Анастасии Микульчиной — она признает, что первоисточник читала несколько раз. Остальные роли, в основном, достались московской публике. Кристина Асмус примерила на себя гимнастерку фантазерки Гали Четвертак сразу после белого халатика «интерна» с ТНТ. Екатерина Вилкова стала сержантом Кирьяновой, неизвестная пока, но старательно «окающая» Софья Лебедева — сибирячкой Лизой Бричкиной. Партия переводчицы-еврейки Сони Гурвич отошла Агнии Кузнецовой, которую, пожалуй, можно назвать самой опытной актрисой из основного состава, да и, пожалуй, единственной, кому удалось смыть с себя весь московский лоск для съемок. С ролью красавицы Женьки Комельковой, от которой мужики должны в обмороки падать, и которая так выделялась в старом фильме на общем фоне простых девчонок, у 53-летнего продюсера и режиссера Давлетьярова проблем не возникло. Он отдал ее своей новоиспеченной жене, бывшей солистке группы Reflex Жене Малаховой. Возглавил отряд Петр Федоров, отрастив усы ради роли Федота Евграфыча.

Артисты старались. Где нужно — визжали, где нужно — стреляли и плакали. Федоров старался как-то особенно, и пару комичных моментов, которые нашлись в фильме, можно записать на его счет. И все ж такие первая часть фильма провисает, потому что слишком много сочных карельских пейзажей и саундтрека в стиле «Властелина колец», а совсем уж позабыть о советском черно-белом не получается. И сержант Кирьянова, когда прибыла с девчатами-зенитчицами, рапортовать должна не криком и не звонко, как Вилкова, а тускло, как написано у Васильева, потому что война. И Соню Гурвич, и Лизу Бричкину, да и Женьку Комелькову не должны определять их прежние отношения с мужчинами, потому что у Васильева они сами по себе пронзительны до боли. О фантазерке Четвертак в фильме не сказано почти ничего. А то, что сказано — наполовину придумано.

Но все же, когда начинается «экшен» и «энтертеймент», когда отряд из пяти девушек и старшины Васкова обнаруживает в лесах шестнадцать немцев-десантников, повествование выправляется. То ли актеры сразу чувствуют себя в своей тарелке, то ли зритель к ним наконец привык, но все же наблюдать за перемещениями героев становится занимательней, и фальшивят они все реже. Сцены боев с немцами становятся длиннее, из динамиков громыхают автоматные очереди и эпический топот немецких сапог. Зори окончательно перестают быть тихими, и завершаются, когда Федот похоронил всех зенитчиц и добрался с пленными немцами до своих. Васильевского эпилога нет, могилы павших сестер спустя годы никто не ищет. Титры бегут под громкого Николая Расторгуева и группу «Любэ», что для зрителя, вроде бы примирившегося с экранизацией, становится событием абсолютно внезапным и немного шокирующим.

Военные фильмы, как известно, не окупаются в прокате. Как говорил сам Давлетьяров в одном из своих старых интервью, «зритель хочет хэппи энда». Но продюсеры рассчитывают собрать около 400 млн рублей, то есть, почти в два раза покрыть свои затраты. Возможно, им это удастся — в конце концов, кино аккурат к юбилею Победы, снято за пару месяцев, но зато со знакомым и греющим сердце названием. Да и понравится или не понравится — всем не угодишь: Борис Васильев тоже приезжал на съемки ленты Ростоцкого всего раз и остался крайне недоволен концепцией. А в XXI веке «концепция» войны совсем не та, что сто или пятьдесят лет назад. После показа организаторы раздали всем гостям светящиеся в темноте белые шары. Их нужно было запустить в небо, чтобы напомнить людям о долге, чести и родине. Любая война — это страх, боль, подлость и мерзость, и романтичной она не будет никогда. Возможно, молодым зрителям, вооруженным лишь воздушными шарами, вовсе не нужно об этом знать.

Карина Саввина